Первого января 2006 года у входа в ЦДХ (Центральный Дом художника) на Крымском валу Москвы в кассы стояла длинная очередь. Это было даже как-то неожиданно. Встречу с друзьями мы с мужем назначили там потому, что, казалось, в этот день горожане должны отдыхать после бессонной новогодней ночи. АН нет. Желающих насладиться современным искусством, и провести время в уютной творческой атмосфере было более чем достаточно. В Доме располагается около 20 галерей, и большая часть площади отдается еще под временные экспозиции; плюс наличие симпатичных кафе, где можно за чашечкой хорошего кофе обсудить увиденное. При том что ЦДХ — один из известнейших залов Москвы, нельзя не учитывать и другое: в столице строятся новые экспозиционные площадки с прогрессивными технологиями, с новым дизайном. Творческая конкуренция возрастает. Как далека эта идиллия от ростовской ситуации, которая никак не желает поворачиваться лицом к зрителям и художникам, вынужденным покидать город в поисках лучшей судьбы... Так и на Крымской набережной среди десятков художественных экспозиций мы неожиданно для себя обнаружили выставку известного в недавнем прошлом в Ростове художника - Владимира Рябчикова. Володя уже третий год живет в столице и в разговоре признался, что ничуть не жалеет о повороте своей жизни и отъезде из родного города: - Когда художнику нечего делать в родном городе и негде выставляться, он начинает тупеть, дуреть. Я тогда себя почувствовал овечкой, привязанной к колышку на такую прочную веревку. Съел все вокруг, всю «траву», всю пищу духовную. Меня как-то качнуло в одну, другую сторону, подумал, что много потерял, и решил: поеду я в Москву, посмотрю, как там люди живут. Прошло три года. Мне не на что жаловаться - я счастливый человек. Здесь масса возможностей и масштабы совершенно другие. В Ростове тоже непаханое поле, но...
Наталия Зограбян : - Не засеешь?
Владимир Рябчиков : - Да, если и засеешь, то все всходит в другую сторону. Не знаю, что с этим городом творится. Может быть, там растет что-то другое, что надо вырубить - и тогда все будет нормально. В Москве все элементарно: делаешь выставку - и народ идет. Смотрят, интересуются, покупают - что очень важно. Уже есть какие-то постоянные покупатели. Схема «художник - дизайнер - чей-то дом» - она работает. Мы пытались разными путями добиться этого в Ростове – не получалось. Там человек-клиент приходит к дизайнеру и рассказывает: «Хочу вот так». Без вариантов. А творчество автора тут при чем? Здесь уже этого нет. И семь долларов за картину никто не предлагает. За подрамник что ли? На самом деле художника «покупают» потому, что он отличается от других.
Н.Э.: - Да, здесь на выставках в ЦДХ я вижу сотни совершенно разных художников. Их можно сравнивать, оценивать: что лучше, что хуже, что тебе ближе...
В.Р.: - Ну конечно. В Москве много художников, и их видно, они выставляются. Знаешь, чего мне больше всего не хватало в Ростове? Встать на стартовую линию. Я видел бы путь впереди. Потом уже неважно, приду ли я первым или не приду. Всегда хотелось быть в некоем контексте времени. Другого пути нет. И я с обидой понимаю, что это убого для великой России - иметь один город, Москву, где такое возможно. Приехал, рванул и идешь. Рискую, и у меня многое получается. И очень разнопланово. Работы на этой выставке сделал за два последних месяца.
Н.Э.: - Совершенно «незнакомый Рябчиков». И как ты это изобрел?
В.Р.: - Разные техники живописи я изобретаю давно. Бросил писать маслом, так как, во-первых, аллергия на все его разбавители - страшная штука, воняет жутко; во-вторых, сохнет долго, фактура для меня получается неубедительная. А есть другие краски. Иной раз от масла не отличишь. Даже художники иногда удивляются: - Не масло? - Нет. - За сколько времени ты делаешь картину, не секрет? - Да нет секрета. Иногда за вечер. Так высыхает же быстро. Акрил, латекс, присыпки разные дают фактуру. Меня обвиняли в Ростове, что это не живопись - дизайн, но я улыбаюсь. Никогда никому не врал, никакой философии, математики, литературы я не вставлял в картины. Думаю, этого в современной живописи и не должно быть.
Н.Э.: - Живопись - это настроение, которое хочется уловить. Я-то раньше наоборот думала, что умничаешь и все делаешь от ума. А сейчас вижу: появилась именно чувственность, загадочность, что-то даже магическое.
В.Р.: - Стараюсь избегать тематичности, сюжетной линии. Кажется, в этом уже существует перебор. Здесь есть некие сюжеты, но они малюсенькие. Я удержал эту выставку на уровне предмета, так как иначе она бы развалилась. Но когда художник начинает что-то объяснять, растолковывать какую-то свою мысль, убеждать, а потом ставить многоточие и восклицательный знак - это перебор.
Должен быть диалог со зрителем. Даю намек - рыбки полетели, а они у меня всю жизнь летали...
Н.З.: - Вон, кошка на условном фоне заколдовало картину. Что там за ней? А вон там, у «коньячной картины», выпить захотелось. Есть настроение цвета, коньячного духа...
В.Р.: - Да. И даже это пафосное место в центре Москвы, с плохим, кстати, освещением картин, не убивает того, что хотелось донести, скажем, до тебя. Сюда едут и с Рублевки, и настоящие любители. Цены за аренду здесь фантастические. Но я бы не хотел вернуться в Ростов. Не знаю, как можно независимому художнику там выжить. Делаю то, что у меня на душе, искренне и без всяких оговорок.
А ведь и принято считать: всякое искусство - это рассказ художника о самом себе, об отношении к миру и о своем месте в нем. Жизнь художника, даже самая потаенная, состоящая из «вещей, которых нет», становится содержанием его работ. Как сказал Борис Гройс, бывший наш соотечественник, а ныне один из самых авторитетных арт-теоретиков на Западе: «Авангардистское произведение искусства начинается там, где заканчивается человек, где человек умирает». Насколько творчество Владимира Рябчикова созвучно и актуально в нашем времени, покажет будущее. Но его путь в беспредметную сторону явно заметен.
Наталия Зограбян